«Пушкин все сделал первым, – писал Андрей Битов. – Был первым невыездным и первым пересек границу Грузии. А мы повторяли за ним уже потом… Кавказ действительно был той единственной частью империи, которую можно было воспринять как заграницу. Там он был счастлив… Так и останется Грузия – единственной в его жизни «заграницей». Такой она, с легкой его руки, достанется в наследство и всей последующей русской поэзии, всегда искавшей и находившей в Грузии единственное прибежище и место отдохновения от имперских гонений». Имя Пушкина в Грузии живо. В 1892 году одна из центральных улиц в Тифлисе была названа именем Пушкина (там располагался дом, где, скорее всего, и останавливался Александр Сергеевич). Пушкинской она называется и сегодня, хотя улицы в городе по нескольку раз переименовывали. Рядом – Пушкинский сквер (прежде – сад). Именно так и объявляют в городских автобусах: «Следующая остановка – «Пушкинский сквер». В сквере стоит памятник Пушкину, установленный 25 мая 1892 года. Бюст был изваян скульптором Феликсом Ходоровичем (архитектор Винчецо Пилек) со скульптурной модели профессора Витали, лично знакомого с Пушкиным. Особо примечательно, что памятник был создан на деньги горожан – почитателей поэта. Ежегодно, 6 июня, около памятника особо многолюдно. Все знают – в день рождения Александра Пушкина здесь читают его стихи. А знаете, почему Пушкин бессмертен? Потому что, как точно определил Резо Габриадзе, «Пушкин – это тот перекрёсток, где все друг с другом согласны». Книга «Пушкин в Грузии» из серии «РК» «Русские в Грузии» доступна для чтения ЗДЕСЬ. Серию из видеопроекта «РК» «Прогулки с великими» — «Прогулка с Александром Пушкиным» можно посмотреть ЗДЕСЬ.

В российской столице, в книжном магазине «Москва», прошла презентация новой книги Юрия Роста «Счастливые времена. О любви, о друзьях, о Грузии». В книге-альбоме собраны очерки, рассказы, воспоминания о любимых друзьях Юрия Михайловича. Читатели встретятся с Гоги Харабадзе, Мишико Чавчавадзе, Отаром Иоселиани, Георгием Данелия, Лео Бокерия, Сергеем Юрским, Беллой Ахмадулиной, Булатом Окуджавой, Резо Габриадзе и многими другими. В издание вошло 47 очерков и более 150 черно-белых фотографий.

30 мая 1782 года родился Михаил Семенович Воронцов, светлейший князь, генерал-фельдмаршал, новороссийский и бессарабский генерал-губернатор, в 1844-1854 гг. – наместник на Кавказе. Из песни слова не выкинешь: нам есть за что его благодарить. «Останься Воронцов еще лет двадцать на Кавказе – какая бы чудная будущность ждала этот край!», – писал историк Платон Иоселиани. А Акакий Церетели считал – в том, что делалось во благо Грузии, Воронцову вообще не было равных. Театры, учебные заведения, газеты и журналы, публичная библиотека, благоустройство городов, совершенствование и развитие сельского хозяйства (не говоря о крупных победах в боях против Шамиля) – все, что было сделано для развития края, сделано или начато Воронцовым. Путь Кавказа к Европе определили именно те европейские культурные ценности, которые внедрял наместник. Именно Воронцову мы обязаны возникновением Русского театра Грузии (1845), ныне – Тбилисского государственного академического русского драматического театра им. А.С. Грибоедова, старейшего театра на Кавказе, а также рождением профессионального грузинского театра, появлением в Тифлисе итальянской оперы, а затем и балета. В 1853 году М.С. Воронцов попросил императора освободить его от должности – он был слишком переутомлен. 4 марта 1854 года наместник покинул Тифлис, а в ноябре 1856 года скончался в Одессе. Газета «Кавказ» в те дни писала: «Хотя он покинул Кавказ больным, но весть о его кончине поразила и опечалила весь Тифлис. Трогательное и неподдельное горе, как будто потеряли родного человека». После смерти наместника широкое распространение получила поговорка: «До Бога высоко, до царя далеко, а Воронцов умер». М.С. Воронцов был настолько почитаем, что жители Тифлиса обратились к правительству за разрешением собрать средства на сооружение ему памятника. Михаил Семенович Воронцов стал первым из государственных деятелей России, которому воздвигли памятник на собранные по подписке деньги. На создание памятника император выделил из своей личной казны 3 тысячи рублей, а наследники императора – 2 тысячи рублей. Народные пожертвования составили сумму в 36 рублей 44 копейки. Известный русский скульптор Николай Пименов приступил к работе над памятником в 1860 году. Но он успел создать лишь эскиз и скончался. Работу продолжил его ученик Василий Крейтан – он трудился под наблюдением Совета Петербуржской художественной академии. В 1866 году бронзовый монумент доставили из Петербурга в Поти. Пьедестал из алгетского камня был создан архитектором Отто Симонсоном. Кстати, по проекту того же Симонсона в 1865-1869 гг. осуществилась окончательная реконструкция здания Дворца наместника. 25 марта 1867 года в Тифлисе, на площади, которая стала именоваться Воронцовской, на левом берегу реки Куры, при огромном стечении народа торжественно открыли памятник наместнику. В 1923 году, увы, он был снесен. И все-таки памятники великому Воронцову в Грузии продолжают стоять: это Русский театр имени Грибоедова, это грузинская сцена во всем ее многообразии, это Тбилисская публичная библиотека, это Географическое общество и далее, и далее, и далее. Проходя мимо Дворца учащейся молодежи – Воронцовского дворца – вспомните с благодарностью выдающегося государственного деятеля Российской империи, который с таким уважением и дальновидностью развивал и поддерживал Грузию – во всех сферах ее существования.

«Хоронили его 2 июня. Помню ощущение страшной пустоты, охватившее в его даче, до отказа наполненной людьми. Только что кончил играть Рихтер. Все плыло у меня перед глазами. Жизнь потеряла смысл. Помню все отрывочно. Говорили, что был Паустовский, но пишу лишь о том немногом, что видел тогда. В памяти тарахтит межировский «Москвич», на котором мы приехали. Метнулась Ольга, я обнял ее. Писателей было всего несколько. Кое-кто прислал своих жен, иные, прячась, наблюдали из-за калиток. Передавали слух об обмороке Федина. Его несли на руках, отказавшись от услуг гробовоза, несли от дома, пристанища его жизни, огибая знаменитое поле, любимое им, несли к склону под тремя соснами, в который он сам вглядывался когда-то. Дорога шла в гору. Был ветер. Летели облака. На фоне этого нестерпимо синего дня и белых мчавшихся облаков врезался его профиль, обтянутый бронзой, уже чужой и осунувшийся. Он чуть подрагивал от неровностей дороги. Перед ним плелась ненужная машина. Под ним была скорбная неписательская толпа — приехавшие и местные жители, свидетели и соседи его дней, зареванные студенты, героини его стихов. В старшем его сыне Жене отчаянно проступили черты умершего. Каменел Асмус. Щелкали фотокамеры. Деревья вышли из оград, пылила горестная земная дорога, по которой он столько раз ходил на станцию. На дачу я не вернулся. Его там не было. Его больше нигде не было. Был всеми ощутим физически Спокойный голос чей-то рядом. То прежний голос мой провидческий Звучал, не тронутый распадом…» (Из воспоминаний Андрея Вознесенского)

220 лет назад родился Соломон Додашвили (1805-1836), писатель, просветитель, общественный деятель, философ, первый грузин с университетским образованием, выпускник Санкт-Петербургского университета, участник заговора 1832 года. В книге «Золотые годы. Грузинские выпускники Санкт-Петербургского университета», изданной Союзом «Русский клуб», Соломону Додашвили посвящена отдельная глава: «Петербургский университет был учрежден в феврале 1819 года в составе факультетов: философско-юридического, физико-математического и историко-филологического. Курс обучения в университете был трехлетний. Студентов па первых порах было очень мало. Уже через пять лет после основания университета среди его студентов появился молодой человек из далекой Грузии. Для утоления «духовной жажды» он отправился из «пламенной Колхиды» к суровым берегам Невы. Это был Соломон Иванович Додашвили – первый грузин, которому посчастливилось слушать лекции в «высшем святилище учености», как он называл Петербургский университет. Он был сыном бедного священника из крестьян деревни Магаро (отсюда и его псевдонимы – Магарский, Додаев-Магарский). Окончив духовное училище в Тбилиси, жаждущий знания юноша отправился с рекомендательным письмом в Петербург, где ему особенно покровительствовал и помогал Иона Хелашвили, и в 1824 году поступил на философско-юридический факультет вольнослушателем. Три года, проведенные в Петербургском университете, сыграли решающую роль в судьбе Соломона Додашвили. Несмотря на слабое здоровье и материальные затруднения, он самозабвенно работает над собой. В совершенстве зная грузинский и русский языки, Додашвили овладевает в университете немецким, французским, греческим и латинским, глубоко изучает науки, особенно философию. Он считает для себя безграничным счастьем учиться в «сверкающем храме науки». Учеба С.И. Додашвили проходила в период «брожения умов» в России. Додашвили оказался свидетелем подъема декабристского движения, восстания на Сенатской площади и реакции после 14 декабря 1825 года. Через своего друга, студента Якова Крупского, Додашвили достал копию письма вождя Северного тайного общества Рылеева, написанного им накануне казни и адресованного жене. Додашвили годами хранил у себя это письмо так же, как и перевод рылеевской «Исповеди Наливайко». Грузинский деятель XIX века З. Чичинадзе, собиравший документы и воспоминания современников о Соломоне Додашвили, писал, что «он (Додашвили) охотно приобщился к декабристам, одних из них он находил среди своих друзей – студентов университета, других (сочувствующих декабристам) – среди профессоров, а некоторых – в различных кружках вне университета. Это первый случай общения грузина с декабристами». В 1827 году С. Додашвили оканчивает университет и в том же году в Петербурге на русском языке издает книгу «Курс философии. Часть I. Логика». Книга была напечатана в типографии А.С. Смирдина, владельца знаменитой книжной лавки, частыми гостями которой были почти все петербургские литераторы, в том числе и Пушкин. Книга молодого грузинского ученого получает высокую оценку на страницах «Московского вестника», журнала, который в 1827-1830 годах выходил при ближайшем участии А.С. Пушкина. Заметим, что и редактор журнала «Московский телеграф» Н. Полевой, который в то время был дружен с Пушкиным, пишет о Додашвили как о знакомом человеке. Поскольку Додашвили общался со столь близкой Пушкину средой, не исключена возможность его знакомства с великим поэтом. После окончания университета, в 1827 году, Додашвили отправляется па родину. Проездом остановился в Москве, жил там две недели, как он сам писал, «побывал в университете, театре, библиотеке и других замечательных местах». Из этого же письма, отправленного из Москвы 9 июня 1827 г., мы узнаем, что Додашвили познакомился с писателями и журналистами, «известными всему свету». Они приняли его «весьма хорошо», просили сотрудничать в русских журналах, присылая материалы из Грузии. Вернувшись на родину, питомец Петербургского университета развертывает кипучую общественную, публицистическую и научно-педагогическую деятельность, становится идейным руководителем передовой грузинской интеллигенции. Работая преподавателем в Тифлисской гимназии (в числе его учеников был и великий грузинский поэт Н.М. Бараташвили), он одновременно пишет ряд произведений по вопросам философии, истории, литературы, издает грузинскую грамматику, ведет неутомимую работу по распространению передовых идей через грузинскую газету «Тифлисские ведомости» и литературное приложение к ней, которое сам редактировал. Додашвили сыграл в развитии грузинской культуры такую же большую роль, как в России – Белинский и Добролюбов. Он был первым разночинцем в грузинской литературе. Он вырос в нужде, преодолев всевозможные препятствия, чтобы овладеть вершинами человеческого знания. Злой недуг погубил его так же рано, как Белинского и Добролюбова. Додашвили близок нам и своей неуемной трудоспособностью, и неутомимостью, и размахом мысли, и многогранностью таланта, и поразительной целеустремленностью. Плодотворная деятельность его продолжалась, как и деятельность Добролюбова, всего около пяти лет. Несмотря на это, он оставил неизгладимый след во многих областях грузинской культуры. Он был блестящим педагогом и журналистом, крупным философом историком, острым критиком и глубоким теоретиком литературы, одаренным прозаиком, языковедом и переводчиком. К сожалению, значительная часть литературного наследия Додашвили утеряна, но и дошедшие до нас произведения свидетельствуют о том, что все его творчество проникнуто идеями, близкими героям 14 декабря. Неслучайно Додашвили оказался причастным к заговору 1832 года. Необходимо подчеркнуть, что заговор 1832 года – сложное и противоречивое явление. Напомним, что в 12 параграфе Георгиевского трактата, подписанного в 1783 году, было сказано, что изменения и дополнения в этот договор можно вносить только с согласия обеих сторон. Александр I Манифестом от 12 сентября 1801 года фактически опроверг положения трактата и упразднил царство в Грузии. Последовал целый ряд событий — восстание 1804 года в Мтиулети, восстание 1812 года в Кахетии, имеретинское восстание 1820 года. Все это закономерно привело к заговору 1832 года. М. Вачнадзе, В. Гурули и М. Бахтадзе в книге «История Грузии (с древнейших времен до наших дней)» пишут: «Заговорщики долго обсуждали пути освобождения Грузии от российского господства. Одна часть заговорщиков, чью точку зрения выражал генерал Иванэ Абхази, считала, что не раньше чем по истечении ста лет может быть поставлен данный вопрос. На протяжении ста лет Грузия окрепла бы, усилилась, и только после этого могло настать время для освобождения Грузии от российского господства. В противном случае страна могла стать объектом агрессии Турции и Ирана. Другая часть заговорщиков, идейным руководителем которой являлся Григол Орбелиани, считала возможным организацию восстания против России. По их мнению, грузинский народ был готов не только обрести независимость, но и сохранить ее. Позицию третьей части заговорщиков выражал Александр Орбелиани. Они считали, что следовало убедить российского императора в закономерности и целесообразности вхождения Грузии в состав России на правах автономного царства. Вдохновителями и организаторами грузинского национального движения были сосланные в Россию представители царского дома Багратионов. Первые практические шаги по осуществлению этой идеи были сделаны именно членами царской семьи. В 1825 году в Петербурге под руководством царевича Димитрия сформировался первый тайный кружок (общество), членами которого были царевич Парнаваз,

12 июня в 20.00 в Грибоедовском – Майя Бараташвили и ансамбль «The Shin» в проекте «Georgia in your mind». В программе – произведения знаменитых грузинских и американских композиторов, в аранжировке которых вы услышите элементы грузинского фольклора, испанского фламенко, индийской раги, джаза. Изысканно, обаятельно, талантливо, абсолютно национально и совершенно интернационально! Билеты МОЖНО ПРИОБРЕСТИ ЗДЕСЬ..

7 и 8 июня в 20.00 в Tbilisi Concert Hall – грандиозные сольные концерты Тамары Гвердцители «ეს სიმღერაა საქართველოსი» («Песня эта – грузинская»). На 7 июня все билеты проданы, а на 8-е – еще есть, и их МОЖНО ПРИОБРЕСТИ ЗДЕСЬ.

26 мая 1918 года демократическое правительство Грузии во главе с Ноэ Жордания провозгласило независимость страны. За неполных три года независимую Грузинскую Демократическую Республику признали 23 государства Европы, Азии и Латинской Америки. В том числе — Россия. 7 мая 1920 года ленинское правительство подписало с Грузией договор, согласно которому признавало независимость Грузии и отказывалось от любого вмешательства во внутренние дела республики. Договором устанавливалась российско-грузинская граница и территории, которые признавались безусловно входящими в состав Грузии, а именно: часть Черноморской губернии, Тифлисская губерния, Кутаисская губерния, Батумская область, Сухумский и Закатальский округа. Спустя несколько месяцев, в феврале 1921 года, войска РСФСР с трех направлений пересекли границы Грузии. 25 февраля части 11-й армии вошли в Тифлис и вместе с местными большевиками свергли правительство. Демократическая Республика Грузия была преобразована в Грузинскую ССР, в 1922 году вошла в состав СССР сначала в составе Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республики (ЗСФСР), а с 1936-го по 1991 год — как союзная республика. 9 апреля 1991 года на основании результатов всенародного референдума Верховный Совет республики принял Акт о восстановлении государственной независимости Грузии.

25 лет назад ушел из жизни Олег Ефремов (1 октября 1927 — 24 мая 2000). Помним с благодарностью! «Если в жизни театра бывают праздничные гастроли – не хорошие, не успешные, а именно праздничные, – то это у «Современника» было в Грузии. У старых актеров бытовало выражение: «Меня там на руках носили!» Так вот, в Тбилиси, в 1961 году, нас таки да, носили на руках, хотя, надо признаться, без этого было просто нельзя: многие – и я, многогрешный, – на собственных ногах держались с трудом, а иные не держались вовсе, когда после месяца триумфа, банкетов, приемов с нами прощались на вокзале перед тем, как усадить в поезд… Каждый вечер после спектакля у входа стояли десятки машин, и тбилисские коллеги и друзья везли нас куда-то. Тот, кто хоть раз бывал в Грузии, знает, что такое грузинское гостеприимство. Прибавим к этому оглушительный прием наших спектаклей, милицию, кольцом окружающую здание театра, чтоб не допустить безбилетников, которые, тем не менее, прорывали заслоны и попадали в переполненный зал; вот уж действительно (прошу прощения за банальность) море цветов, овации, а наутро благожелательнейшую прессу, к которой мы не привыкли у себя в Москве. В общем, легко можно себе представить, что мы, молодые ребята, пережили в Тбилиси летом 1961 года. Антисталинский театр был принят на родине Сталина с таким успехом, с каким его потом принимали только в Варшаве и Братиславе. Не стану распространяться о наших ночных банкетах у подножия Джвари и о поездках в Мцхету, Цинандали, Телави. О замечательном пении и чтении стихов в застолье. Удержусь даже от рассказа о спектакле «Медея» с Верико Анджапаридзе, который марджановцы сыграли для нас ночью…» (Михаил Козаков).

120 лет назад родился Михаил Шолохов (1905-1984). Впервые автор великого романа «Тихий Дон» приехал в Грузию в июне 1961 года. Высокого гостя поселили в правительственной резиденции в Цхнети. Обсуждали программу пребывания. Как вспоминал Ираклий Абашидзе, Шолохов сказал: «Заводов я повидал немало. Мне хочется посмотреть Грузию, познакомиться с ее историей, с руставелевскими местами. Лучше начинать дело оттуда, откуда оно начиналось в веках». В итоге за шесть дней писатель объездил пол-Грузии: побывал в Вардзия, Мцхета, Джвари, Цинандали, Сигнахи… В Цинандали, в Доме-музее Александра Чавчавадзе, в книге посетителей он оставил запись: «Свято храните все то, что связано с именем Чавчавадзе, с историей Грузии, с историей трогательной любви Грибоедова. Это наша общая история издревле родственных культур, горестная и милая сердцу история ушедших в бессмертие». Когда у него спросили, не устал ли он от поездок, Шолохов ответил: «Нет, любовь не утомляет. Здесь для меня все было родным, близким, дорогим. Очень сожалею, что не был в Грузии прежде». 25 июня 1961 года до аэропорта писателя проводил первый секретарь ЦК компартии Грузии Василий Мжаванадзе. В тот же день в редакцию центральной партийной газеты Грузии «Комунисти» пришла телеграмма из Ростова-на-Дону: «Моим грузинским друзьям. С грустью я покинул вашу чудесную страну. Не так-то уж легко, как вы понимаете, оставлять то, что пришлось к сердцу впритирку. Но, покидая вас, я надеюсь на новую встречу, и еще раз обнимаю вас и желаю вам всего самого доброго. Ваш Шолохов. 25.6.61». Летом 1968 года Михаил Шолохов, уже в звании Нобелевского лауреата, снова приехал в Грузию. Посетил колхоз в селе Натанеби Махарадзевского района (писателя избрали почетным членом колхоза – крестьяне вручили Шолохову, так сказать, свою «нобелевскую» премию), пробыл там два дня, побывал в Батуми, съездил на озеро Рица. На сталинской даче устроили банкет, и (из песни слова не выкинешь!) Шолохов дважды провозгласил тост за Иосифа Сталина. Обратимся к воспоминаниям критика, литературоведа Георгия Джибладзе о пребывании Михаила Шолохова в Грузии (текст, конечно, советский, но простая человеческая интонация в нем тоже есть): «В 1961 году Шолохова пригласили по инициативе известного журналиста и общественного деятеля Давида Мчедлишвили, который сделал многое для укрепления дружбы русского писателя с грузинскими деятелями. Достопримечательности Грузии, в том числе могила А. Грибоедова, памятники культуры, собранные в Государственном музее республики, окрестности Цинандали – все это произвело на М. Шолохова глубокое впечатление. Все, кто был тогда рядом с ним – Георгий Леонидзе, Давид Мчедлишвили, Михаил Давиташвили, Григол Абашидзе, Ираклий Абашидзе, – были покорены его простотой, теплым, почти братским отношением. Михаил Шолохов – человек спокойный, скромный, обаятельный. С первой же встречи он очарует вас, и вы уже навеки его друг… Кроме этих личных достоинств, Шолохов обладает удивительным умением правильно понимать новое и старое, большое и малое. Осматривая Светицховели, он задал мне ряд вопросов, отметив дисгармонию в архитектуре западного фасада. В ответ на мои слова о существующем в теории искусства тезисе – достижение гармонии путем дисгармонии – с улыбкой ответил: «Древние умели строить, и вкус у них был высокий и тайны эстетики им были хорошо знакомы. Светицховели – великий монумент, подтверждающий эту истину». Впоследствии в Дарьяльском ущелье он долго разглядывал взметнувшиеся в небо скалы-великаны, приведшие его в изумление, слушал грозный рев разъяренного Терека. Я почувствовал, что мысленно он перенесся в эпоху Грибоедова, Пушкина, Лермонтова. Внимательно осматривал вековые развалины форта, сооруженные на отвесных скалах башни, и мне показалось, прошлое повторилось в новой вариации – гениев девятнадцатого столетия здесь, у древнейших врат Грузии, встречал гений века двадцатого. Приехавший сюда из донских степей Шолохов видел в гордых горах Грузии живые картины прошлого и настоящего. Он как вольный сын природы любовался странной палитрой Дарьяла… В этом сравнительно небольшого роста человеке было нечто богатырское не только в духовном, но и в физическом отношении. Это мы почувствовали во время его пребывания в Грузии. В ветреную погоду он одолел крутые тропинки к пещерам Вардзии с той же удалью, с какою мчится на своем иноходце казак по донским степям. Мы не заметили его усталости. Мы, его чичероне, нуждались в отдыхе, а он без устали все шел и шел вперед. Удивительной воли человек! В Цинандали он полушутя говорил о своей выдержке и воле, призывая меня в свидетели того, что он, Михаил Шолохов, находясь в райских погребах и марани Цинандали, даже не прикоснулся к дарам Бахуса. И тут же выражал сомнение – вряд ли кто в это поверит… Шолохов притягивает к себе людей как магнит. В обществе друзей он необыкновенно обаятелен. Что только не расскажет, не вспомнит! Рассказывает живо, увлекательно, остроумно. Его можно слушать без конца и не соскучиться. Когда он рассказывает, перед вами – Шолохов-романист… Вместе с Георгием Леонидзе и Давидом Мчедлишвили он был моим гостем. Среди приглашенных было немало журналистов и фоторепортеров, которые не давали покоя автору «Тихого Дона». Его фотографировали во всех ракурсах – то в профиль, то в фас, а он, казалось, не обращал на это никакого внимания. Но спустя некоторое время я убедился, что Шолохов – не любитель подобных церемоний и мирится с ними по мере необходимости. Когда, собираясь в Вардзию, мы вышли в боржомский парк, большая группа отдыхающих окружила писателя и попросила его сфотографироваться вместе с ними. Оказывается, они подкарауливали Шолохова, расставив повсюду «пикеты». Но он в очень вежливой форме отказался фотографироваться, сославшись на трудный день, который ему предстоял. В тот вечер в моем доме разговор шел о прозе, затем перекинулся на общие литературные проблемы. Шолохов проявил при этом фундаментальные знания по грузинской литературе и искусству, что привело всех нас в восторг. Георгий Леонидзе не мог скрыть своей радости по поводу того, что такой большой писатель прекрасно знает не только Шота Руставели, Важа Пшавела, Илью Чавчавадзе, Акакия Церетели, но и разбирается в грузинском фольклоре. Этот вечер никогда не забудется… Никогда не забыть мне той неизмеримой радости, которую испытал я в день моего шестидесятилетия, когда мне передали поздравительную телеграмму от Михаила Шолохова, присланную из Вешенской: «Поздравляю с днем рождения, обнимаю, целую моего стареющего друга. Мужайся и не унывай. Твой Михаил Шолохов». Не забуду еще одной телеграммы от него. 26 декабря 1964 года я поздравил его с наступающим Новым годом и закончил телеграмму известными словами Пушкина: «Прошу разрешения крепко обнять Вас с надеждой увидеть на холмах Грузии…» В ответ я получил телеграмму: «Надеюсь обнять дорогого академика на холмах Грузии беспечальной летом этого